- Да-а, грустная история. Как-то даже не вяжется с представлением о нем как о вечном весельчаке. Мы многое знаем о его юморе, смехе, о том, какой это был король… Но что это был трагический король, слышу в первый раз.

- Абсолютно трагический. Для меня, во всяком случае… Однажды я пришла к нему, и он начал нашу репетицию с того, что стал читать “Достиг я высшей власти…” из Бориса Годунова. Монолог. Это не всякий драматический актер-трагик сможет прочитать. А что тогда сыграл передо мной Утесов, сидя в кресле, показалось просто невероятным. Ему очень хотелось, чтобы его во МХАТ пригласили. Он говорил: “Я все ждал, когда меня во МХАТ позовут. Но не позвали”.

- Значит, не об эстраде он мечтал?

- “Мечта в моей жизни была только одна, - сказал он мне однажды, - быть дирижером симфонического оркестра”. Вы посмотрите на его фотографию, что он мне подарил, - он, кстати, любил именно этот снимок, - посмотрите, какой он здесь: грустный, печальный, сколько у него тут тоски… Эстрадный певец- Вроде должна быть легкость. Всю жизнь всех развлекал. А вот мне кажется, что его настоящая суть была такая, как на этом снимке. Трагическая. Сначала потерял жену. Потом потерял дочь. Это же невозможно пережить.

- А как произошла трагедия с его дочерью Эдит?

- Тяжело про это рассказывать…

- Дита ведь жила вместе с ним?

- В одном доме, на одной лестничной площадке. У нее тоже личная жизнь плохо сложилась. Любимый муж, режиссер, 20 лет болел неизлечимой болезнью.

- И детей у них не было?

- Нет. Да и сама Дита была не очень здоровая. Она болела, долго болела. Ее подкосила история с выживанием ее из оркестра отца. Министерство культуры буквально завалили анонимными письмами, что Леонид Осипович разводит семейственность в своем оркестре, и Дита ушла. Психологически это ее больно ударило. Это не очень рекламировалось, но она была подвержена депрессиям. Лежала иногда сутками, не выходя из квартиры. А потом ужасная болезнь.

После того как Утесов ее похоронил, прошел какой-то период - дней десять, мы не виделись. Потом я к нему приехала. Он показывал мне письма - со всего Союза, которые приходили к нему в поддержку, чтобы он не падал духом. Одно письмо он очень бережно хранил. Какая-то женщина ему написала: “Я представляю, что вы можете переживать, когда ваша единственная дочь ушла, примите нашу поддержку, мою любовь…” Он, когда мне это письмо читал, все время плакал. Руки у него дрожали…

- Вы стали последней, кто с ним общался перед смертью?

- Практически да. Он после смерти Диты, по существу, никого уже не принимал. Да и не приходил к нему никто. За 10 дней до смерти я приехала к нему в последний раз. Помню, я позвонила, уже зная, что он себя плохо чувствует. У него все время почему-то болело сердце. А Тоня, его последняя жена, каждый раз говорила: “Да вот, вызвали врача из районной поликлиники”. Я говорю: “Ну как же… Вызовите специалиста… Давайте, я вам дам хорошего профессора-сердечника, пусть…” - “Нет. Леонид Осипович не хочет. К нам ходит девочка из районной поликлиники. Она ему нравится, и он ей верит”. В результате врач проглядела у него инфаркт…

Он же был всю жизнь очень здоровый человек, одессит, спортсмен, плавал, никогда ничем не болел. Заболело сердце, думал, пройдет.

Когда я в последний раз позвонила, Тоня говорит: “Он плохо себя чувствует”. Потом я слышу в трубку, он кричит: “Тоня, кто там?” - “Это Алла”. - “Пусть приезжает”. Вот я и приехала к нему. Самая последняя. Он мне тогда письмо на смерть Диты прочитал, а потом Лермонтова, “Выхожу один я на дорогу”.

- Для него тут, наверное, главное слово было “один”. Я правильно понял?

- Да. Тема последних лет его жизни - тема одиночества. В связи с этим и Тоня, вторая жена, возникла. Все не случайно получилось.

Тема?..

- Конечно. Дикий страх одиночества. Когда умерла Дита, слово “одиночество” стало для него невероятно болезненным. Даже в наших репетициях он всегда обращал внимание на те места, где было это слово. А произносить его не мог. Если произносил его, то со слезами на глазах. Вот отсюда его лермонтовские стихи, которые он читал, отсюда некоторые стихи Окуджавы, которые его трогали за сердце.

- А Антонина Сергеевна при чем?

- Вообще-то она у них по дому помогала. Еще при Елене Осиповне. Никто не знал, что она давным-давно тайно была влюблена в Леонида Осиповича. Видимо, по-женски она все это скрывала. А Леонид Осипович по-мужски не замечал. Когда в его жизни произошла трагедия, не стало Елены Осиповны, потом Диты, он оказался в ужасной ситуации. У него были друзья. Но не было того, кто бы о нем заботился. И вот тогда в его жизни снова появилась Тоня. Человек, уже разменявший девятый десяток, расписался с Антониной Сергеевной. Ему была нужна забота, и он ее получил. Вот и вся история. Почему он был так одинок - вот в чем загадка. Его любила вся страна- а он чувствовал себя как в пустыне.

Леонид Осипович Утесов умер в марте в возрасте 87 лет. Умер спокойно. Странно, что его последнее воспоминание о любимой было связано не с Еленой Осиповной, не с его второй женой - Антониной Сергеевной, а с загадочной, таинственной польской актрисой - Стефанией Немировской. Самое удивительное, что на мой вопрос профессору Левандовскому, большому знатоку польской эстрады, о судьбе Немировской мне был дан короткий и исчерпывающий ответ. Она умерла трагической смертью. Сгорела заживо. Но близко знавшие ее люди говорили, что это было самоубийство на любовной почве. Однако, кого она любила, ее друзья так и не смогли никогда выяснить.

Мне кажется, теперь загадка разрешилась. Самое интересное, что на фотографии Немировская действительно оказалась похожа на Азарину…

Много раз его запрещали, давили, снимали программы его джаза. Хотя сами запретители любили послушать этого “пошляка” и его оркестр, в котором было - даже страшно подумать - пять саксофонов, этих символов “музыки толстых”. Те, кто запрещали, не обходились без Утесова на своих закрытых вечерах и банкетах, упрашивали его исполнить то, что сами же не разрешали исполнять для обыкновенной публики…

В московском Театральном училище им. Щукина, где я учился в начале 50-х, стало известно, что на встречу со студентами приедет Леонид Утесов. С одной стороны, это было приятное известие: все хотели послушать артиста, слава которого была безгранична. А с другой стороны, думали мы, студенты, ведь это же артист эстрады: совсем другая актерская школа, иные творческие принципы и взгляды. Мы же - артисты одного из престижных творческих вузов, истинные вахтанговцы, и нам чужды легковесные эстрадные приемы.

Потом вдруг вывесили объявление, что Утесов заболел и не приедет. Но Утесов приехал. Как он сам сказал: “Я весь выздоровел и приехал”.

На маленькой сцене гимнастического зала под бурю аплодисментов появился Леонид Осипович. Плотный, даже несколько полноватый, среднего роста. Большая голова, улыбающиеся карие глаза с хитрецой и очень выразительные, крупные черты лица. Во всем активность и подвижность. Вот он прошел на сцену, отодвинул в сторону большой стол и с легкой улыбкой переждал долгие аплодисменты. Потом сел на стул, сделал большую, истинно мхатовскую, наполненную какими-то размышлениями паузу и сказал:

- Так, что будем делать? А?

Тишина в зале.

- Петь я не могу, у моего оркестра сегодня выходной день. Они отдыхают. Я вам так скажу: отдыхать обязательно надо. Я понимаю, что сегодня вместо отдыха вас привели в этот зал для встречи с Утесовым. А Утесов вместо своего отдыха должен вам объяснять, что надо делать, чтобы стать хорошим артистом. Давайте, ребятки, я вам это объясню, и разойдемся по-английски: не прощаясь и не записывая номера телефона. То, что я буду вам говорить, записывать не надо. Это следует запомнить и повторять ежедневно утром. Это не я придумал. У меня даже нет своей системы типа Станиславского. У меня есть собранные за много лет деловые советы моим друзьям-артистам. Это значит - вам.

Начинаем по порядку. Первое и главное условие - круглосуточная работа над собой: в институте, дома, в трамвае, во сне, на улице и во всех других местах. Второе. Тренировать свое тело. Ибо тело артиста - половина успеха. Нужно так тренировать свое тело, чтобы вы, дорогие мои, могли ехать в автобусе, не заходя во внутрь, то есть ехать снаружи, держась на собственных ногах. В Одессе, чтоб вы знали, до сих пор половина пассажиров так и ездит: некоторым душно внутри, и они любят проехать на чистом воздухе без билета. Это я называю “одесские капризы”.

Третье - много читать. В мировой литературе попадаются-таки умные книжки. В них при желании и нормальных умственных способностях можно вычитать кое-что необходимое для творчества.

И наконец, четвертое. Чтобы стать хорошим актером, музыкантом, певцом, художником и так далее, нужно, как минимум, получить от папы и мамы или от Б-га, я уже не говорю много, но хоть чуть-чуть таланта. Талант - это такая мелочь, без которой все предыдущие три пункта не стоят коробки спичек…

Вот и все, что я хотел вам сказать, мои друзья и соперники. Спасибо за внимание. Официальная часть закончена.

Так я познакомился с Леонидом Осиповичем Утесовым. Потом мы встречались бесчисленное количество раз как артисты эстрады.

Помню много его устных рассказов, по большей части сотни раз пересказанных и напечатанных в актерских мемуарах. А вот передать мимику и речь, особенности его одесского юмора еще никому не удавалось. Мало кто из поклонников Утесова-певца знает, что он был, пожалуй, самым ярким в плеяде российских рассказчиков XX века. Еще в двадцатые годы, будучи совсем молодым артистом, выступая в оперетте, ночных кабаре, варьете, где пел, танцевал, играл миниатюры, он очень успешно исполнял и юмористические рассказы. Слушатели, как правило, сидели за столиками, выпивали и закусывали. Танцор, фокусник или мим могут выступать в этих условиях. А рассказчику нужно сделать какое-то чудо, чтобы оторвать зрителя от вкусной еды и горячительных напитков. Рассказчику нужно, чтобы, взглянув на сцену, посетитель отодвинул чашечку с кофе, забыл, что остывает бифштекс, и пальцем показал официанту, чтоб он без шума открывал бутылки.

В подобных, прямо говоря, невероятных ресторанно-питейных условиях Утесов имел грандиозный успех. Именно на него шла публика в эти заведения. Достаточно было на афише написать: “Сегодня Ледя Утесов расскажет кое-что смешное” - и зал был полон.