Вагиф Мустафа-заде — личность яркая и в чем-то загадочная. Его артистическая деятельность — так уж случилось — протекала вдали от основных очагов джазовой активности. Его творчество редко попадало в поле зрения тех, кто писал о советском джазе. Вагиф обычно заявлял о себе как-то внезапно: то сверкнув на крупном фестивале, то получив премию на авторитетном международном конкурсе. Только успеешь порадоваться встрече с Вагифом, как он тут же снова погружался в туман, уходил за горизонт, откуда спустя некоторое время напоминал о себе новыми грамзаписями. Кстати говоря, фирма «Мелодия» выпустила в свет около четырех часов сыгранной им музыки — своеобразный рекорд среди джазовых ансамблей. Такого объема дискографии в советском джазе не имел никто.

После смерти Вагифа Мустафы-заде в 1979 году, в Ташкенте, его судьба и его творчество приковывают к себе все больший интерес. Рождаются вопросы, они требуют ответов, хотя бы и запоздалых. Почему Вагифа не баловали, обходили вниманием пишущие о джазе? Почему его не приняли в Союз композиторов Азербайджана? Ни разу не направили на международный джаз-фестиваль за рубеж? Почему его творчество, во многом определившее пути национального джаза, мы оцениваем лишь по восторженным комплиментам зарубежных гостей?

Вагиф Мустафа-заде родился 16 марта 1940 года в Баку. Рано потерял отца, и его воспитывала мать, пианистка по образованию, преподававшая азербайджанскую народную музыку. Фортепианная классика, национальная музыка и джаз, которым он увлекся еще в детстве, определили сферу его музыкальных интересов. А дальше — музыкальное училище, интенсивная пианистическая практика, попытки играть попурри из азербайджанских мелодий с оркестром радио и, наконец, в 25 лет — джазовый дебют, но не в родном Баку, а в Тбилиси. Здесь он выступал в популярном ансамбле «Орера» и одновременно руководил джазовым трио «Кавказ» с контрабасистом Гено Надирашвили и барабанщиком Феликсом Шабсисом. Трио успешно дебютировало на фестивале «Таллин-66». Именно тогда, в совместных творческих опытах с бакинским ансамблем Рафика Бабаева и были сделаны первые попытки представить джаз с «восточным акцентом».

Вероятно, именно Бабаев побудил Вагифа к поискам своего пути в джазе. На двух небольших пластинках, которые записало трио, в пьесах «Встреча в Тбилиси» и «Боржомский парк» уже слышны специфические восточные интонации и ритм, правда, пока только в темах. Но, в отличие от Бабаева, Вагиф не обрабатывал популярные песни закавказских композиторов, не вводил в ансамбль национальных инструментов. Он ограничил себя классическими джазовыми атрибутами: традиционная форма импровизационности, попытка раскрыть музыкальный материал «изнутри», избегая внешних приемов.

Казалось, найдено что-то свое, оригинальное, и оно требует дальнейшего развития в новых композициях. Поиски продолжались. Однако на международном фестивале «Таллин-67» оба закавказца удостоились лишь снисходительных похлопываний по плечу да ободряющих английских междометий. В статьях о фестивале их заслонили не только зарубежные светила (Чарльз Ллойд, Кит Джаррет и др.), но и пленившая критиков отечественная экзотика — джаз-пантомима, джаз-вокал, джаз в гимнастерках и джаз на одних гитарах. Мустафа-заде пропадает почти на десять лет и, «сокрытый за стеной Кавказа», не подает о себе вестей.

1976 год. На прилавках магазинов появляется пластинка Вагифа «Джазовые композиции». Это первый в нашей стране диск-гигант, где джазовый пианист играет соло, без ансамбля. Запись студийная, и в ней удачно используются наложения: играют три, четыре руки пианиста, к фортепиано добавляется орган. Техника великолепна, темы интересны и содержательны. Эта пластинка знаменует в жизни музыканта итог целого десятилетия, прошедшего со времени его таллинского дебюта. Характерно, что она наименее «восточная» из всех. Мустафа-заде предстал на диске тонким знатоком джазовой традиции, джазовых пианистических стилей: в отдельных эпизодах можно услышать виртуозность Тейтума, лирику Эванса, «фантазийность» Джаррета. Тут не было эклектики. Всем этим качествам пианист давал индивидуальное толкование, сплавлял их в новом стилистическом единстве. Видимо, такое утверждение себя через традицию было необходимо Вагифу. Это был важный этап в его творческом развитии.

Реванш у публики и критики был взят на всесоюзном джаз-фестивале «Тбилиси-78». Павел Бродовский, главный редактор журнала международной джазовой федерации «Джаз-форум», особо выделил двух поразивших его музыкантов: Ганелина и Вагифа Мустафа-заде. Он писал: «Вагиф играет по-эвансовски неброско. Он утонченно лиричен, обладает необыкновенным чувством ритма и гармонии. Его фортепианные композиции пропитаны изысканным колоритом азербайджанского фольклора. Вагиф Мустафа-заде сплавляет джаз и родной фольклор на редкость органично».

Аркадий Петров отмечал другие особенности творческого почерка Вагифа: «Краски он любит яркие, контрасты музыкальной «светотени» — резкие. Вообще, внешняя, узорчато-декоративная сторона музыкальной ткани, интерес к мелодическому рисунку значат для него гораздо больше, чем ритмическая пульсация. Его концертная пьеса «Мугам» показала, какие богатства таятся в народной музыке, сколь плодотворным является путь джазового «открытия» мугама».

«Мугам» — так назывался ансамбль Вагифа, выступавший на тбилисском фестивале. В нем играли гитарист Эйбар Мамедбейли, бас-гитарист Давид Койфман и барабанщик Аркадий Дадашьян. Тогда на фестивальной сцене стремительно возникали различные многонациональные ансамбли. Новых партнеров искал себе и Мустафа-заде. Верными сподвижниками стали для него контрабасист Тамаз Курашвили из Тбилиси и барабанщик Владимир Болдырев из Риги. Этим составом они вскоре выступили на рижском фестивале «Ритмы лета», а чуть позже записали и двойной альбом — лучшее из всего созданного Вагифом.

Двойной альбом всесторонне представил его талант пианиста и композитора, все его творческие находки за многие годы. Здесь соседствуют миниатюры и циклические формы, блюзы и мугам. Почти в каждой пьесе угадываются основные источники вдохновения музыканта: азербайджанская народная музыка, джаз и европейская классика. Композиция «В ожидании Азизы» выделяется своей темой с нестандартным 20-тактовым периодом, «Совсем один» — лирический эскиз, столь характерный для Вагифа еще со времен трио «Кавказ». В пьесе «Мугам» слышится нечто шопеновское, характерная мелизматическая вязь на фоне бурдонирующих басовых звуков рояля и контрабаса. «Трельная» манера игры правой рукой сочетается у Вагифа с ритмически подвижным аккордовым аккомпанементом — это можно назвать своеобразным «восточным свингом», он легко узнается в различных композициях.

Особое место в альбоме занимает «Концерт №2». Большая многоплановая композиция состоит из трех контрастных частей. Первая часть — как бы зачин, повествовательный, сказочный, в нем можно расслышать отзвуки Мусоргского, Бородина. И лишь прихотливые мелодичные извивы в верхнем регистре придают музыке легкий восточный колорит. Вторая часть — встреча с блюзом, своеобразное «ориентальное» преломление джазовой традиции. Третья часть — танец в ритме 8/8, редкий случай использования Вагифом рок-ритмов, но не в их привычном остинатном облике, а как контрапункт, в который тонко инкрустирована напевная тема из первой части.

Характерно, что мугамной традицией, как и традицией блюза, Мустафа-заде пользуется весьма активно. Он расширяет, как бы скрещивает их устоявшиеся ладовые основы. Упомянутую пьесу «Мугам» Вагиф строит на популярном ладе «сетях», который он то слегка альтерирует, создавая испанское звучание, то исключает из него вводные тона, превращая почти в русскую пентатонику. В творчестве Вагифа постоянно встречаются Восток и Запад, уживаются разные музыкальные миры.

В 1979 году Вагиф Мустафа-заде получил высокую международную оценку как композитор: его пьеса «В ожидании Азизы» была отмечена первой премией Музыкальной академии Монако на восьмом конкурсе джазовых тем. Первым среди советских джазовых музыкантов его удостаивают звания заслуженного артиста республики. Ансамбль «Мугам» успешно выступает на неделях джаза в Ленинграде и Москве. А потом были последние гастроли в Ташкенте…

Еще при жизни Вагифа и особенно после его смерти стала ощущаться тенденция представить его единственным создателем азербайджанского джаза, одиноким творцом, не получившим должной оценки. Аннотации к двум его последним альбомам (анонимная к двойному альбому и вторая, подписанная народным артистом СССР Ниязи), выдержанные в духе панегирика, создают у читателя представление о бесконфликтности, беспроблемности творчества Вагифа Мустафа-заде, о легкости создания национальной школы в джазе. А ведь не все у Вагифа было удачно. Случалось, он скользил по поверхности «национально-эстрадной» интонации, иногда весьма затертой популярными эстрадными певцами.

Вагиф Мустафа-заде — большой музыкант, и тем более важно поставить его в правильную историческую перспективу. «Он упорно искал и утверждал себя в музыке. С годами он выработал особую колоритную манеру высказывания, в которой даже непосвященный слушатель легко улавливал звуковой «аромат» Востока, — говорит контрабасист Тамаз Курашвили, близко знавший Вагифа. — Творческий потенциал Вагифа был поистине неисчерпаем — в смысле исполнительской техники, богатейших импровизационных способностей и бурлящей фантазии. Его работоспособность ошеломляла всех, кто общался с ним. Он был очень эмоциональным человеком. Остро переживал все, что происходило в его жизни. Нервные нагрузки были противопоказаны ему. Но разве можно исключить их из жизни музыканта?..»

Все, что создал Мустафа-заде, — достояние азербайджанской музыки. Вагиф лишь наметил направление, по которому вслед за ним пойдут другие музыканты. Джаз — одна из разновидностей устной культуры, и в краю древних музыкальных традиций, каким является Азербайджан, особенно ясно, что язык джаза формируется практикой живого музыкального общения, и его не создать в одиночку. Нужны талантливые творцы, объединенные общей целью. Нужна чутко воспринимающая, слушающая среда. Процесс этот длителен и непрост. А Вагиф был почти один. Поэтому он и искал соратников — в Тбилиси, Риге. Поэтому искал утверждения всюду, где возможно. Нетерпение сжигало его.

Правы ли мы в своих догадках и объяснениях личности Вагифа? Мы этого уже не узнаем.